Впрочем, чего это я себя распаляю гипотезами и логическими допусками, время все покажет и все расставит… Если оно у меня есть. Есть конечно, да чем бы его занять? Никогда бы не подумал, что у меня образуется такая бездна свободного времени, с которым я решительно не знаю, как его употребить, чтобы унять пустую боль внутри… Вот и маюсь фигней, вместо того, чтобы рисовать, например… Ребята на работе из года в год обсуждают футбол, на матчи ходят, по телевизору смотрят — не по мне это. Пытались, и не раз, меня заманить пивом и пропагандой: «Ты чего, Рик! Да это же спорт, это красота, это международный престиж! Весь Бабилон болеет за свой „Апогей“, что — все глупее тебя? Пойми ты, чудак, сборная защищает честь и престиж всей страны!»
Угу, я бы поболел, мне не жалко, но грустно понимать, что подавляющее большинство футбольных команд, взявших на себя роль защитников чести стран и городов своих, вернутся домой — обесчещенными к обесчещенным. Ничего себе игры! Если бы я был Природа, я бы ни на ком не отдыхал, даже на спортивных болельщиках… Но — глупость дело добровольное… Уж лучше в компьютерную стрелялку… Тоже пытался… безуспешно…
«…а сын твой, Рик? Сам же рассказывал, что он уже в основном составе школьной сборной? Забыл про сына?»
Не забыл, я о своих чадах, каждый день помню, каждый час, во сне их вижу. Сын мой поумнее всех вас вместе взятых будет, лодыри, он, помимо футбола и мотоциклов, по уши заинтересован Интернетом и физикой, вопросы мне по нему задает, «мылом» и по телефону, сестренку приобщил. Та, кстати, меня спрашивает: папа, как музыку искать? По названию, — говорю, по композитору, по тексту, если это песня, на специальных сайтах, по ключевым словам и символам, по их сочетанию… — А если мотив знаю, а названия и автора не знаю?.. Я руками и развел. А сам думаю: действительно, как? И придумал я способ, который мне показался хорошим, поскольку я ни бельмеса не специалист в компьютерном деле, и никакие материальные и технические рамки не препятствуют полету моего всемогущего невежества.
Следует создавать партитуры, как бы сопроводительные тени из начертанных нотных знаков для каждой музыкальной композиции. Постепенно накапливать банки данных, включающих такие партитуры, похожие на текстовые файлы. Общие партитуры, типа кучки нотных знаков в текстовом файле, по которым можно угадать мелодическую нитку «Рисуй это черным», и конкретную партитуру, тоже состоящую из множества символов, нотных знаков, уникально присущую, по которой можно найти именно концертное исполнение той же песни в Чикаго в 1998 году, в рамках турнира… Чем больше накоплено партитур в банках данных — тем эффективнее поиск.
Ввел в поисковую систему отрывочек из общей партитуры — тебе вывалились все мыслимые и немыслимые конкретные партитуры, содержащие этот отрывочек, с жесткими привязками на соответствующие музыкальные файлы, а ввел конкретную — вывалилась конкретная версия музыкального файла, который соответствует конкретной введенной партитуре… Нету отрывочка — создай: напел в микрофон мелодию, запустил программу, переводящую напетое в те же нотные знаки, запустил в поисковую машину… Или, если у Элли вопрос возникнет, ей и напевать не надо: щелк, щелк по клавишам — и ноты сразу ввела, она же у нас будущий музыкант… А кто нотной грамоте не разумеет — напевай или насвистывай, и с помощью специальных программ в ноты переводи. Чушь, наверное.
Мне бы к живописи поближе, в которой я хоть что-то понимаю… Или думаю, что понимаю… И кто мне мешает?.. Апатия. Чтобы мне ее преодолеть, я что-то должен решить в себе, разобраться, по полочкам расставить, вывести итог и вынести вердикт самому себе. Вот как надо… Чего без толку небо коптить, цель в жизни надобна, смысл в жизни обязан присутствовать, иначе — что это за жизнь?.. Ибо сказано: лучше идти на запах, чем лежа вспоминать вкус.
Где же мне цель такую взять? Жениться по новой? — Не жажду, мне бы один развод пережить и не рехнуться. Деньги заколачивать? Зачем? Я вроде как и сейчас у внезапно разбогатевшего отца единственный наследник… Хотя… Деньги меня, пожалуй, интересуют, любопытство к ним у меня никогда не пропадало напрочь, даже в самые тяжелые дни. Но и в этом вопросе я не совсем в отца: у меня потихонечку сложилось убеждение, что деньги его интересуют не только как способность покупать на них те или иные товары, услуги, знания и удовольствия, что, например, свойственно мне, нет, ему сам процесс накопления не менее важен, чем обладание, если не более… Я у него прямо спросил на этот счет и вот что он мне ответил, забавно ответил, заставил задуматься…
— Понимаешь, Рик… Предположим, простому здоровому человеку поступает волшебное предложение: вот вам двадцать пять миллионов бабилонских денег, да не простых, а не подверженных инфляции, но в тоже время и не самовоспроизводящихся в каком-либо бизнесе, не размножающихся, не дающих проценты, прибыли… Других источников для жития у вас категорически нет и не будет, оставить в наследство или подарить эти деньги нельзя.
И жить в долгой молодости, не старея, вы будете, покуда не кончатся эти двадцать пять миллионов. А закончатся — немедленно умрете. Вы можете устроить себе, или себе и друзьям, за все двадцать пять миллионов, рай на земле, с колибри и фейерверками, прожив ровно год…
— Смысла нет уминать все наслаждения в такую краткость: впрок ведь не живут.
— … а можете устроить почти такой же рай, но чуть поскромнее, за два с половиной миллиона в год — это полмиллиона баксов — но на целых десять лет, себе, или себе и кому-нибудь близкому. Или тратить по двести пятьдесят тысяч талеров в год, в течение целого столетия…
— Сто лет молодости, да еще четверть миллиона в год дохода? Я бы попробовал. Забавно, пап, и что дальше?
Дальше — любопытно было бы узнать, какой процент испытуемых, постепенно осмысляя и корректируя грядущее, добровольно устроил бы себе полубесконечный ад на земле, продолжительностью в NN скряго-тысячелетий…
— То есть?
— Ты бы попробовал прожить сто лет, тратя по двести пятьдесят тысяч в год. А тысячу лет, по двадцати пяти тысяч талеров в год?
— Это… было бы… скромное житье, без излишеств. Одинокому предельно экономному философу — может быть и подошло… Или если есть дело, которым ты настолько одержим, что соображения престижности и комфорта…
— А пять тысяч лет?
— Ну, пап, ты загнул. На помойках, что ли, питаться пять тысяч лет?
— Но определенный процент людей замахнулся бы и на все десять тысяч лет, и на двадцать.
— Боюсь, процент этот был бы выше, чем это можно предположить на первый взгляд… — это Яблонски к нам незаметно подошел, оказывается, он весь разговор слышал и, судя по реакции, впервые слышал.
— Да и на второй. Что скажешь, сын?
— Разделяю, подавляющее число граждан, в ответ на волшебное предложение, согласятся и тут же… — хотя нет, постепенно, пошагово, но добровольно — обрекут себя на безысходную нищету и голод, тем самым отравят себе всю долгую жизнь, обнулят роскошный подарок и ничего, в конечном счете, не выгадают, хотя — могли бы. Вы оба правы, и что дальше? Какова мораль твоего примера?
— Мораль в том, что я планирую себе эти миллионы с таким запасом, чтобы жилось в богатстве, пока не надоест. Это не бесконечные деньги, не бесконечная к ним страсть, но — большая, одним миллиардом талеров не исчерпываемая.
— А десятью?
— Десятью — может быть. Десять миллиардов поделить на десять тысяч — выйдет по миллиону в год. Нам с Яблонски должно хватить, если не шиковать, ему на семечки, мне на сигареты и девочек.
— Какие еще семечки? Где вы видели у меня семечки? Что за… И вообще, я не собираюсь существовать так долго. А вам, Сигорд, зачем вам нужны десять тысяч лет жизни?
— Ну… Скорее всего, я раньше управлюсь с этим делом… Но разговор у нас начался с потребности в деньгах… Так вот, я — собираю на мечту, что называется, чтобы мне на мечту с лихвой хватило, с запасом, и мне, и вам, и потомкам нашим. А семечки — обычные, господин Яблонски, огуречные, помидорные… какие еще бывают?.. тыквенные.
Дальше отец в очередной раз стал распространяться по поводу осенившей его идеи: покупки и владения островом, где-нибудь в Тихом океане, поближе к тропикам, но без проливных дождей и проказы. И чтобы он этим островом владел не как богатый землевладелец владеет своей частной собственностью, подчиненный всем законам страны, в юрисдикции которой лежит его имение, а чтобы владение было безраздельным, собственным, без оглядки на государство-сюзерен, этакий князек, сам глава тропического островного государства… Что ж, идея пустая, но забавная, и при его финансовых возможностях — не такая уж и безнадежная. И уж во всяком случае — не хуже моего виртуального города, который я чуть ли ни десятилетиями уже грожусь создать, да все как-то не соберусь.
